АЛЕКСЕЙ ДЮМУЛЕН: Почему глубокая переработка зерна – это рынок намерений, кто должен защищать качество хлеба и что на языке мукомола означает «вот такие пироги»

АЛЕКСЕЙ ДЮМУЛЕН: Почему глубокая переработка зерна – это рынок намерений, кто должен защищать качество хлеба и что на языке мукомола означает «вот такие пироги»

Мы продолжаем серию интервью с экспертами Зимней зерновой конференции. Сегодня на наши вопросы отвечает Алексей Вадимович Дюмулен, независимый эксперт зернового рынка, (г. Москва), модератор двух сессий XV Зимней зерновой конференции.

– Алексей Вадимович, вы не первый год выступаете экспертом Зимней зерновой конференции, модератором сессий, расскажите, в чем на ваш взгляд главная особенность зернового форума на Алтае?

– Успех и уникальность Зимней зерновой конференции в Белокурихе, на мой взгляд, определяют три фактора. Первый – это компетентность аудитории. Уровень участников с каждым годом растет. Это видно по вопросам, дискуссиям: конференция объединяет людей профессионально находящихся «в теме», которые не просто приезжают послушать, но и обсудить, высказать свое мнение, поделиться опытом. Мне есть с чем сравнить, я бываю на многих мероприятиях такого рода и могу отметить, что на Зимней зерновой конференции всегда приятно находиться, так как чувствуешь себя в среде единомышленников. Второй фактор – это состав экспертов. Поверьте, не каждый зерновой форум имеет такой крепкий пул постоянных экспертов. Причем это лучшие специалисты не только в зерновой отрасли, но и в нашей отечественной экономике. И третий фактор, который отвечает за успех зимнего зернового форума, это организаторы. Создать такую конференцию – титаническая и талантливая работа. Я всегда с большим интересом приезжаю на Алтай. Зимняя зерновая конференция это особый формат, здесь не просто доклады экспертов, так скажем «из центра», а еще и ценная информация «с мест» от аграриев и мукомолов, которые самоотверженно работают порой в самых непростых условиях. Я для себя за эти годы участия очень много почерпнул, ведь Алтай – это пограничный регион, удаленный от южных портов, успешно развивающий экспорт сельхозпродукции в Казахстан и Китай – много факторов, которые заставляют тебя думать и смотреть на отрасль по-новому.

И еще один очень важный момент: многие инициативы, которые выдвигались на конференции, были реализованы. Вот пример: семь лет назад, шла дискуссия о том, возможно ли успешно торговать с Китаем мукой. Тогда это казалось фантастикой. Но сегодня объемы продажи алтайской муки в Китай уже отражаются в статистике. Не хочу сказать, что эта простая история и легкий путь, но идея заработала, а обсуждалась она именно на Зимней зерновой конференции. И таких примеров немало.

– Вы много лет занимаетесь вопросом глубокой переработки зерна. Считается, что в настоящее время эта отрасль динамично развивается (ежегодно отраслью перерабатывается более 2,5 млн тонн зерна, из них 1 млн тонн пшеницы и 1,5 млн тонн кукурузы), недавно в Тульской области открылся новый завод по глубокой переработке зерновых культур. Насколько, на ваш взгляд, глубокая переработка перспективна в Сибири? Что тормозит это развитие? Как глубокую переработку используют в соседнем с Алтаем Казахстане?

– К сожалению, с глубокой переработкой в России не все так просто, как порой пишут СМИ. Да, запускается завод под Тулой. Но если вкладывать в термин «завод по глубокой переработке зерна» международные стандарты, то таких предприятий в России пока три. Я уже 15 лет занимаюсь вопросом глубокой переработки зерна и лично мое мнение, говорить о реальных успехах России в этом направлении можно будет, если через глубокую переработку будет в год проходить 5 миллионов тонн зерна. А в этот миллион, который встречается в СМИ, я не очень верю. Статистика витиевата.

Каждый завод по глубокой переработке зерна это проект уникальный и требует на свое строительство и запуск около трех лет. Для того чтобы переработать 100 тыс. тонн зерна в год надо вложить минимум 120 миллионов евро.

Проблема крайне сложная, потому что речь идет о создании некой индустрии, глубокая переработка зерна – это именно индустрия, а не просто отрасль. И здесь не обойтись без государственной поддержки. Сложность не столько в строительстве и запуске конкретного завода, а в необходимости создания целого биокластера, причем на стыке разных отраслей.

Глубокая переработка – это крайне диверсифицированный набор продуктов (глютен, крахмалы, лизин, глюкоза и т.д.) не только для пищевой промышленности, но и в перспективе – выход на производство биопластиков и боитоплива.

Да, первый этап – получение пищевых продуктов, добавок для кормов и прочего. Но дальше тоже нужно развиваться, в этом направление идет весь мир. А здесь уже необходима поддержка даже не Минсельхоза, а Правительства, потому что это, по сути, создание новой широкой индустрии для переработки зерна.

Для Алтая, и в целом для Сибири, глубокая переработка зерна – это стимул для увеличения валового сбора. На сегодняшний день сбыт, по большому счету, определен. Часть берет внутренняя переработка (мука, комбикорма), часть идет на экспорт (и здесь возникают вопросы ж/д тарифов). То есть некий потолок сбыта предопределен. Соответственно вопрос: а зачем бороться за урожайность, увеличение валового сбора, когда зерно некуда выгодно продать? По самым скромным оценкам полмиллиона зерна (это по нашей официальной статистике) в Регионе остается «не удел». В текущем зерновом сезоне экспорт сибирского зерна в Казахстан оказался коммерчески выгодным для производителей Алтайского края и позволил снять его излишки с традиционных рынков сбыта. Но это «окошко возможностей» сузиться до размеров «форточки» если в Казахстане будет хороший урожай. Поэтому, безусловно, именно для Алтая, Сибири было бы очень интересно пускать зерно на глубокую переработку, так как на выходе мы получаем высоколиквидную продукцию, которая имеет больший срок хранения и дает возможность выжидать благоприятные конъюнктурные всплески на рынке для её прибыльной реализации.

В 2018 году я выступал экспертом на профильном форуме в Казахстане и там уже тогда делали ставку на глубокую переработку зерна. На сегодняшний день в Казахстане работают три мощных завода по глубокой переработке. И еще семь заводов – в проекте. Будут ли все они построены в срок или нет – пока не известно, но эти объекты включены в программу развития Республики.

Для России глубокая переработка зерна – это огромные перспективы, заниматься этим надо, это стимул для развития, особенно регионов, которые удалены от гарантированных рынков сбыта. Но пока в России глубокая переработка – это рынок намерений. Многие об этом говорят, особенно СМИ и экологи, часто обсуждают идею производство биоэтанола, биопластиков и т.д. Но дальше разговоров - дело не продвигается.

Пока первое место по темпам производства оборудования для заводов по глубокой переработке зерна в мире занимает Германия. С её помощью уже построены заводы не только в Европе, но и в Китае, Индии, Пакистане.

– Вы являетесь специалистом зерноперерабатывающей индустрии, какие для вас, как для мукомола, сегодня самые важные вопросы, которые требуют обсуждения в профессиональном экспертном сообществе?

– Проблема одна – сбыт. Объем производства превышает объемы спроса. В последние годы мы отмечаем и такую тенденцию: падение спроса на мукомольное зерно связано еще и с проблемой падения качества хлеба. Сейчас его качество оставляет желать лучшего. Хлебопеки для того чтобы выгоднее продать свою продукцию, порой, удешевляют рецепты, добавляя всевозможные эмульгаторы, разрыхлители, «отбеливатели»… Т.е. для удешевления рецепта производства хлеба активно используется химия. И в результате даже те люди, которые привыкли есть хлеб с детства (а это примерно 80 % населения России) во многом снижают его потребление, именно потому, что хлеб зачастую некондиционный, попросту невкусный. В Москве, например, найти хороший хлеб – большая проблема, народ переходит на пекарни, отказываясь от магазинов.

И как тут не вспомнить французов, которые в 1993 году приняли декрет о хлебе, где было сказано, например, следующее: «багетом» может называться (и продаваться) только тот хлеб, который строго соответствует классическому рецепту. А если выясняется, что под маркой «багета» продается другой продукт – штрафы.

Нам тоже необходимо возвращаться к стандартам качества, для того чтобы не потерять рынок, который сейчас еще есть.

Порушив ГОСТ-ы, не защищая свои рецепты (а русские рецепты одни из лучших в мире, я в этом уверен), мы пришли к тому, что сами подрывает потребительский спрос. Предлагая населению уже далеко не за малые деньги - продукцию низкого качества. Не настало ли время задуматься нам о создании «Технологического Регламента хлебопекарной продукции» для стран Таможенного Союза?

– Не могу не задать вам вопрос о вашей знаменитой фамилии – Дюмулен. "Мулен" в переводе с французского «молоть, мельница». Судьба сама велела вам стать мукомолом? Как вы пришли в этот бизнес?

– В этот бизнес я пришел совершенно случайно. Вы правы, «Дюмулен» с французского это «мельник». Моя фамилия распространена во Франции, как в России – Мельниковы.

Но есть и второе толкование слова «мулен» – это «крученый, витиеватый». Отсюда и нитки «мулине». Наверное, непредсказуемость профессии «антикризисного управляющего» и привела меня в мукомольный бизнес.

В 1998 году, в начале кризиса - меня пригласили возглавить компанию «ОГО-Агропром», которая переживала не самые простые времена. Там был достаточно заброшенный производственный блок с тремя комбинатами хлебопродуктов. И я очень благодарен судьбе. Потому что такого количества хороших людей, наверное, нет ни в одной отрасли. Рядом с хлебом, чаще всего встречают хорошие люди, это правда.

А еще хлеб, мельница – это всегда что-то невероятно живое, одухотворенное, музыкальное. Я до сих пор помню, как мы запускали одну мельницу и я прочувствовал этот момент, когда начинается некое сопряжение. Все настройки были идеальны, все просчитано, а мельница долгое время – не «синхронила». А потом, как какое-то волшебство, что-то в процессе отладки мы в сотый раз доработали и вдруг - мельница начала будто петь, издавая непередаваемый звук – уверенного урчания. И вот получается просто фантастический, высококачественный помол. Объяснить это техническими вещами невозможно. Это сопряжение – высокое искусство. Я всегда ценю людей, которые трудятся на мельнице, крупчатников и других специалистов - это действительно уникальные профессионалы, которые чувствуют душу мельницы.

– Ваши корни идут от знаменитого лекаря маршала Мюрата. Вы в одном интервью рассказывали о семейной легенде про подарок от Наполеона вашему пращуру. Но наш вопрос все же про хлеб... Есть версия, как был рожден рецепт Бородинского хлеба в монастыре на Бородинском поле. Интересуетесь ли вы такими историческими рецептами, может быть знаменитых французских пекарей?

– При всем уважении к Франции, лучше хлеба, чем в России нет. Это совершенно точно. Тот же самый Бородинский хлеб – это уникальный рецепт его повторить никто не может. Вообще все рецепты изготовления пшеничного и ржаного хлеба в мире, которые сейчас есть - так или иначе имеют русские корни. Рецептов уникальных масса, их нужно сохранять, продвигать. И делать вкусный хлеб. Вот такие пироги…

Справка

Алексей Вадимович окончил МИНХ им. Плеханова (факультет экономической кибернетики), кандидат экономических наук (Институт США и Канады).

В послужном списке – руководство финансовыми проектами в Банке «Кредит Лионе», Компаниями «ОГО-Агропром», «Агросистема» и «Юнигрейн» (Москва). Более пятнадцати лет занимается проблематикой глубокой переработки зерна.